Александр Роджерс: Низкие цены на нефть банкротят компании США, но не опасны для России

В апреле у нефтяных компаний США будет происходить основная процедура перекредитования, и если их капитализация будет низкая, значит, они либо не получат кредиты, либо возьмут их под огромный процент.

Долгие праздничные выходные в России прошли насыщенно для рынков: мы наблюдали рост курса доллара и падение цен на нефть, которые связали с выходом России из сделки ОПЕК+.

Ещё вчера падение цен на фьючерсы марки Brent превысило 40% против тех цен, что были до решения России о выходе из сделки. Фьючерс марки WTI уменьшился и вовсе на 49,6%. Однако сегодня утром цены показали рост на 7%. По состоянию на 8 утра по московскому времени цена майского фьючерса на нефть Brent составляет $37,03 за баррель.

Мы решили побеседовать с экономическим экспертом Александром Роджерсом о происходящем на рынках и том, как это может сказаться на нашей и мировой экономике.

— Как известно, низкие цены на нефть страшны не только для России. При какой цене на нефть американские нефтяные компании начнут банкротиться?

— Тут вопрос не только в цене на нефть, но и во времени. Где-то в апреле у них будет происходить основная процедура перекредитования, когда они должны будут выплачивать предыдущие кредиты и брать новые для того, чтобы это осуществить. И именно в этот момент будет определяться, какие из этих компаний вылетят с рынка, а какие ещё будут оставаться. Ряд компаний потерял за вчерашний день по 30-40-50% от своей рыночной капитализации. А эта капитализация используется для обеспечения кредитов. Если у них капитализация низкая, значит, они кредит получить не смогут вообще или получат их под бешеные проценты, которые сделают добычу нерентабельной. В любом случае, такие компании будут вылетать.

— А чем России грозит такое снижение цены на нефть?

— Россия может держать низкие цены на нефть достаточно длительное время, потому что, во-первых, у нас бюджет верстался из расчёта на довольно низкую цену. Там очень пессимистичный сценарий был. Как минимум, несколько месяцев мы можем такую цену держать. Плюс у России достаточно большие ЗВР, плюс ещё Фонд национального благосостояния (ФНБ) и другие различные кубышки, которые позволяют закрывать бреши достаточно длительное время.

— А как это скажется на населении? Вот, например, на ценах на бензин?

— На бензин при падении нефти логично предположить, что они могут опуститься.

— Но обычно этого не происходит.

— По-разному происходит, по разным причинам. На сегодняшний день рано это предсказывать, надо подождать официальных заявлений правительства и профильных министерств.

— А какой всё-так прогноз на ближайшие полтора месяца? Если мы говорим об апреле, что такое падение цены можно использовать для устранения конкурентов, то есть ли возможность прогнозировать на полтора месяца хотя бы какой-то исход?

— Надо учитывать, что конфликт с нефтью возник не на ровном месте. Он связан с тем, что падает потребление нефти в мире. Это связано с замедлением мировой экономики, со стагнацией. Это только часть более глобального кризиса, который разворачивается, о котором давно предупреждали. Как раз в августе я писал, что в Штатах рецессия, потому что три квартала подряд у них падало промышленное производство. Традиционно после этого через 5-7 месяцев рынки реагируют падением. С августа прошло как раз полгода, и рынки упали.

То есть, это не из-за коронавируса, не из-за ОПЕК, это всё происходит из-за падения промышленного производства и неправильной политики США, их огромного внешнего долга, их ущербной системы ФРС.

— То есть это долгосрочный системный кризис, который…

— Который по своим последствиям должен превзойти Великую депрессию 26-30-х годов, а по продолжительности он может быть несколько лет. Как мы видим, попытки заливать проблему деньгами со стороны ФРС ничего не дают. Они снизили ставки, они заявили об увеличении количества взбрасываемых денег через РЕПО, но это ничего не даёт – рынки продолжают падать, потому что в основе рынка должна быть какая-то физическая экономика. А с этим у США всё туго.

— Ну, в таком случае наши федрезервы не позволят нам продержаться на плаву несколько лет.

— А у нас экономика в высокой степени самодостаточна. Поэтому значительная часть вещей, которые циркулируют в российской экономике, циркулируют внутри страны. По сравнению с другими странами мы гораздо менее уязвимы к подобной депрессии.

Ксения Мальцева