Тень волка

Писатель Вадим Левенталь — о том, что так напугало тех, кто еще недавно праздновал победу

Вадим Левенталь. Фото: Молли Блум

За полгода тег #ПутинВведиВойска превратился из добродушной шутки в фигуру напряженного ожидания — чем дальше, тем более требовательного. Правдоподобных объяснений тому, что в нескольких десятках километров от Ростова жгут и убивают наших соотечественников, а мы ничего не можем с этим сделать, оставалось всё меньше и меньше. 

В то же время украинская пропаганда настаивала на том, что регулярная украинская армия воюет на территории своей страны с регулярной российской армией — на том, то есть, что Путин все-таки войска ввел. Получалось нелепо: украинцы вовсю воюют с нашими войсками, а мы всё ждем, когда же их введут. 

То, что украинская пропаганда всё это время цинично врала, должно наконец стать кристально ясно теперь даже тем, кто очень хочет ей верить, — именно теперь. Потому что как только наши десантники там появились, это стало ясно всем — и нашим и вашим, во-первых, а во-вторых, хотя, может быть, и в главных, стало ясно очень быстро, в течение буквально пары дней (да и эта задержка была обусловлена исключительно эффектом полугодового крика «волки!»). 

Объяснений случившемуся, как водится, есть несколько. Руководство ополчения говорит, что на их стороне воюют российские военные, специально для этого взявшие отпуск. Официальная позиция Москвы — границу пересекли случайно, во время патрулирования. Официальный Киев настаивает на полномасштабном вторжении со стороны России. Впрочем, понять, что такое «официальный Киев», теперь крайне трудно, потому что спикер СНБО Лысенко информацию о вторжении тут же опроверг. 

Нет не только официального Киева, нет и официальной Украины. Украинская государственность перестала существовать — нравится это кому-то или нет, это медицинский факт. Нет ни одной ветви власти, которая отбрасывала бы тень хоть какой-то легитимности. Президента избрали в воюющей стране, в голосовании не участвовала как минимум треть страны, и ему не подчиняется собственная армия. 

Премьер-министр подал в отставку, а на следующий день сделал вид, что никуда не подавал. Парламент распущен, и в разгар гражданской войны открыта предвыборная кампания, начавшаяся с убийства в собственной квартире одного из виднейших политиков. 

И если раньше можно было говорить о переговорах с юго-востоком, то сейчас подобные разговоры звучат уже неубедительно: с кем будет вести переговоры юго-восток? В то же время упорство, с которым эти люди в тяжелейших условиях отстаивают право на собственный голос, доказывает, что они такое право имеют (для тех, кому такие доказательства нужны были). 

Что на самом деле произошло с нашими десантниками, мы не знаем, и не узнаем, возможно, увы, никогда. В истории остаются белые пятна. Мы до сих пор не знаем, откуда возникла знаменитая пробирка Колина Пауэлла, не знаем, спонсировал ли Каддафи Саркози, не знаем, что случилось с «Курском» — вспоминаю наугад и не для оправдания, а только для констатации факта: мир, к сожалению, устроен именно так. Это не может нравиться, но заходиться по этому поводу в истерике глупо. 

По поводу погибших десантников громче всего и истеричнее всего вопят люди, которые не заметили ни убитых в Одессе, ни детские трупы в Горловке, ни разбомбленные больницы в Донецке — и это со всей ясностью показывает, что никакой трагедии в смертях они не видят, трагедия у них только одна, и они знают ее фамилию. 

Но гибель людей — это горе, которое не может оправдать ничто. Это горе началось весной в Одессе, и с тех пор только растет. 

Вся Россия ждет, когда это горе закончится. И спрашивает, всё более мрачно, почему мы ничего для этого не делаем? Очень многим хотелось бы того самого полномасштабного вторжения, которое опровергает кто-то из бывшего официального Киева: с поддержкой с воздуха, с артиллерийской подготовкой, с танковыми колоннами — так, как это было в 2008 году, быстро и сравнительно безболезненно. 

Какой бы версии появления наших десантников под Донецком ни придерживаться, ясно одно: они появились там без какого бы то ни было прикрытия с воздуха, малым числом и, увы, без танковых колонн. 

Какой политической необходимостью оправдано отсутствие всего выше перечисленного — большой вопрос. Вопрос, над которым мы будем думать и спорить еще очень много лет. Но есть вещи, которые очевидны уже сейчас. Их появление — без авиации и артиллерии скорее символическое, поддержка скорее моральная, чем реальная, — уже придало ополчению боевого духу столько, что даже оголтелые украинские пропагандисты вынуждены сквозь зубы признавать провал АТО. 

Украинские подразделения попадают в окружение и сдаются в плен, переходят через границу в Россию, военное начальство дезертирует, Киев снова готовится к майдану — а ведь с момента появления первой информации о наших десантниках прошла всего неделя. 

После полугодового громового крика «волки!» мы дождались тени одного-единственного волка — нужно надеяться, этой тени будет достаточно.