В истории российского флота есть немало событий, которые с большим или меньшим основанием можно считать точками отсчета. Большинство из них связаны с именем и делами первого русского императора Петра Великого. Но одно из этих событий, которое даже в ряду самых первых является наипервейшим, было делом отца будущего Петра I — государя, царя и великого князя всея Руси Алексея Михайловича. Именно он повелел построить в селе Дединово на Оке и речным путем отправить на Каспий первый русский военный корабль — «Орел».

По сути, с «Орла» можно отсчитывать историю русского флота. Помимо самого корабля, в то же время для его команды был написан и первый документ, который можно считать прообразом отечественного морского устава — «Корабельного строя письмо», известное также под названием «Статей артикульных». Для постройки «Орла» в Дединово заложили первую русскую верфь, предназначенную для постройки именно крупных морских судов. Наконец, именно на этом корабле был по велению царя Алексея Михайловича поднят громадный кормовой флаг, состоящий из трех полос классических цветов — белого, синего и красного — и размещенного поверх них золотого двуглавого орла. Но все же один корабль, пусть и такой знаменитый, — еще не начало флота. Сам «Орел» так и не успел сослужить ту службу, ради которой его построили. «Корабельного строя письмо» так и не стало первым русским морским уставом, а флаг «Орла» — первым русским военно-морским флагом: все это осталось в единственном экземпляре, не став системой. И все же без «Орла» и сопутствовавших ему «Корабельного строя письма» и флага не было бы ни невского Адмиралтейства и его грозного первенца — 18-пушечного прама Arcanne, ни опубликованного в 1720 году петровского Морского устава, ни знаменитого на весь мир Андреевского флага.

…Поводом к строительству Дединовской верфи и ее первенца стал торговый договор между Россией и Персией, который проложил главный купеческий маршрут через Каспий. По условиям соглашения, охрану торгового пути по морю Москва брала на себя, а для этого ей требовались настоящие боевые корабли. Которых, ясное дело, у России в тот момент не было — но их можно было построить. С этого простого рассуждения и начинается история «Орла». Фактически он был заложен почти одновременно с самой верфью, для которой выбрали место на Оке, в 126 верстах от Москвы. Выбор места был логичным: царю Алексею Михайловичу и его доверенному лицу, только-только назначенному на этот пост главе Посольского приказа Афанасию Ордину-Нащокину, было гораздо удобнее надзирать за государственной важности процессом вблизи резиденции, а не в Нижнем Новгороде и тем более не в самой Астрахани, которая к тому же была довольно беспокойным местом. Выбрав площадку рядом с селом Дединово практически в том месте, где Москва-река впадает в Оку, думный дьяк Ордин-Нащокин отдал приказ начать возведение строительных корпусов и стапеля и одновременно приступить к постройке «Орла».

Первый русский военный корабль заложили 14 ноября 1667 года. Но строительство его, увы, оказалось делом непростым — прежде всего потому, что практически никто из вовлеченных в него людей не горел желанием создавать первенца русского флота. Пригодный для постройки судна лес нашли в вотчине архиепископа Рязанского и Муромского Иллариона, а опытных плотников и канатных дел мастеров — у его коллеги, архиепископа Коломенского Мисаила. Но, к сожалению, ни тот, ни другой не выказали никакого рвения, и добывать лес и мастеров пришлось чуть ли не военной силой. Так же обстояло дело и с поиском мастеров — резчиков по дереву, и с получением необходимых боеприпасов и оборудования в Пушкарском приказе. Впрочем, удивляться этому вряд ли стоит, ведь строительство военного флота не казалось тогдашней русской властной верхушке, за очень редким исключением, действительно нужным и важным делом, а выглядело скорее царским капризом. Не добавляла энтузиазма исполнителям и личность «прораба»: Афанасия Ордина-Нащокина считали выскочкой и царским любимчиком и всячески старались унизить и доставить неприятности.

Удивления достоин скорее тот факт, что, несмотря на такое активное противодействие, Ордину-Нащокину все же удалось добиться выполнения царского указа. Мастеров-корабелов он выписал из Голландии: будучи не менее знаменитой морской державой, чем Британия, эта страна славилась в России честностью и умением вести дела без постоянной оглядки на собственную выгоду. В помощь им из числа «свободных людей» по окрестностям Дединово, в том числе и в самой Коломне, набрали три десятка плотников, четверых кузнецов и четверых пушкарей, а также мастеров канатного дела и резчиков по дереву.

Проект корабля, который представлял собой классический голландский пинас (хотя традиционно историки отечественного флота называют его фрегатом) водоизмещением около 250 тонн, длиной 24,5 м и шириной 6,5 м, с полутораметровой осадкой, разработал голландский полковник Корнелиус фан Буковен. Руководили постройкой русские корабелы — главный распорядитель Дединовской верфи Яков Полуектов и подьячий Мытной избы Степан Петров, а само строительство корабля обошлось казне в 2221 рубль. К началу весны 1668 года, когда стало понятно, что вскоре корабль можно будет спустить на воду и достраивать у стенки, в Дединово прибыла команда — 22 голландских моряка во главе с капитаном Давидом Бутлером. Именно он и стоял у кормила, когда поздним утром 19 мая 1668 года новенький корабль, на котором только что развернули и освятили кормовой флаг и паруса, заскользил по стапелю к Оке и, подняв сверкнувшую на солнце волну, закачался на речной воде.

Но прошел еще целый год, прежде чем первенец русского военного флота «Орел» смог отправиться в свое первое плавание — по рекам до Каспия. Такой долгий срок достройки корабля объяснялся теми же причинами, что и неторопливость постройки на стапеле: раскачать сухопутных русских бояр на участие в морском проекте было по-прежнему непросто. Дошло до скандала: когда от Пушкарского приказа потребовали прислать дополнительных опытных кузнецов, которые могли бы восстановить пропавшие во время зимовки в Дединово железные и медные детали, там ответили, что кузнец у них остался только один, да и тот очень занят — отливает и отделывает большой колокольный язык.

22 пушечный парусный корабль «Орел». Фото: topwar.ru

Тем не менее, к середине апреля работы по строительству корабля закончили и наконец дали ему имя — «Орел». Впрочем, никто не сомневался, что именно так и будут звать первый русский военный корабль: большие резные изображения российского герба украшали нос и корму судна, и такой же орел красовался на его кормовом флаге. Вскоре после этого, 7 мая, «Орел» отправился вниз по Оке в Нижний Новгород, где принял на борт 35 стрельцов — именно они обеспечивали боеготовность новинки. В их распоряжении были 22 пищали — 18 шестифунтовых и 4 трехфунтовых, а также 40 мушкетов, 40 пар пистолетов и ручные гранаты (примечательно, что первые гренадеры — гранатометчики — появились лишь годом ранее в Англии). Для того чтобы вся команда точно знала свои обязанности и выполняла их без лишних команд, Давид Бутлер составил и представил на утверждение Ордину-Нащокину в Посольский приказ «Корабельного строя письмо», состоявшее из введения и 34 «статей артикульных» и представлявшее собой экстракт наиболее важных положений голландского морского устава. В «Письме» пусть и коротко, но ясно были прописаны действия всех членов команды «Орла» на якорной стоянке, в плавании и в бою. В частности, строго определялось, что вся команда безусловно подчиняется капитану, который дает особую клятву ни при каких условиях не допускать сдачи корабля противнику. А общие обязанности остальной команды определялись тремя главными требованиями. Первое гласило: «Всяк должен стать в своем месте, где кому приказано, и никто же да не отступит от своего места под великим наказанием». Второе определяло невозможность отказа от сражения: «Никто же не дерзнет от неприятеля отвращаться, и никто ж не осмелится своих от битвы отговаривать или людей от смелости приводить в робость». А третье определяло порядок отступления, если враг окажется сильнее: «Буде же обрящет капитан во благо от неприятеля отступить, и то бы все порядком и устройством учинено было».

Однако проявить себя в деле так, как требовало «Корабельного строя письмо», ни «Орлу», ни его грозной команде, увы, не было суждено. Дошедший до Астрахани корабль зазимовал в тамошней гавани, где его в 1670 году и захватили восставшие казаки Степана Разина. Долгое время считалось, что они сожгли «Орел», но позднее выяснилось, что разинцы лишь отогнали его в протоку Кутум, чтобы не позволить верным царю войскам использовать корабль против них. Там-то первый русский военный корабль и остался навсегда, постепенно дряхлея и превращаясь в труху.

Но в историю России «Орел» оказался вписан навсегда. И не только потому, что был прародителем первых регулярных боевых кораблей русского флота: как отмечал Петр I, «хотя намерение отеческое не получило конца своего, однако же достойно оно есть вечного прославления, понеже от начинания того, яко от доброго Семене, произошло нынешнее дело морское». Но и потому, что именно «Орел», как небезосновательно полагают, стал прообразом кораблика на шпиле Адмиралтейства, созданного мастером Харманом ван Болосом в 1719 году. Стоит вглядеться в знакомый всем силуэт кораблика-символа и сравнить его с немногими изображениями «Орла», дошедшего до нашего времени, — и сходство будет несомненным. Да и какой еще корабль мог стать символом рождения русского военного флота?!