Легенда о Черном Лабухе

alex_cr: Знашь, камрад, а вот не всегда. Иные и для души поют©

Знаю. Конечно знаю. С этот факт я подробно столкнулся еще лет 27 тому назад. И мне не понравилось сразу. Наверное потому, что «у евреев все за гешефт, а у русских все по любви» [Тим. 14:88]

...Ну вот и давайте я расскажу вам про лабуха Женю, русского, по самые не балýйся, с широкой душой и доброго сердцем.
В кабак Женя попал скорее по воле случая и по нужде, нежели целеустремленно. Ибо был Женя пианистом с консервой за плечами, играл всяких Щюбертов с Лùстами в Ростовской филармонии за оклад в виде шапки сухарей. Кабацкую лабушню громко презирал и всячески старался унижать при случае. Ибо высокое искуста Евгений Иннокентиевич Сомов любил не за деньги/какие там деньги в филармонии!/ а по зову сердца. И поклонялся ему истово, до обморока. Чаще — голодного. Ибо был на дворе святой 93-й год. И жрать получалось не всегда.
Судьбинушка криво ухмыльнулась Жене, сахарными устами Кости — монозуба, прозванного так за одиноко торчащий клык в ротовой полости. Костя знал всех лабухов города и все новости и сплетни, коими щедро делился за стакан бормотухи. Он то, Костя, и зацапал любителя высокого искуста в пельменной на Энгельса, куда заскочил в надежде отловить свободные уши и стрясти с этих ушей пригоршню медяков на эликсир.
Вобщем, Монозуб и поведал Жене, что , вот мол беда то, а ты, поди , не знаешь — Славку то Степаненко, грохнул давеча прям на сцене отверткой в печень залетный джигит, по совершенно вздорному поводу. Остался кал лектив без клавишника. Клавиши то есть — пацаны собираются выкупить у вдовы /ей то на кой пес теперь уже/ а вот клавишника нет. Ога. Не, ну мусора всякого валом, но кабак то элитный » Покровский Печаль», туда абы кого с улицы не возьмут. Мгм.
Там класс нужен. Вот ты б смог. Ну.
Я не знаю, насколько на тот момент Женя придерживался принципов, но если и оставалась какая то искорка то она очень быстро погасла. Ибо попасть в «Покровский Печаль» на работу, мечтал еще Фридерик Шопен /по слухам/ но не прошел по конкурсу. Монозуб еще не закончил свой спич, а Женя уже несся на всех парах к руко вводителю ансамбли песни имени пляски, с твердой уверенностью залюбить того до смерти, но получить это место.
Место он получил. И все склалось. Работа в «Покровском» была такая, что весело было всем /напомню — это 90-е/, но бабосы лабухи реально гребли лопатой. Женя сменил имидж, подмахратился аппаратуркой, купил тачку, новую квартирку и все эти события произошли за два года.
Два года работы, которой не пожелаешь и врагу, по накалу нервов, но о которой говорил весь город. Это была сказка.
Потом их скушали — вкусно работать все хотят, а лабушня кабацкая в большинстве своем — конченые. Люди без принципов и совести. /поэтому за четверть века работы я так ни с кем из них и не сошелся/. Втулить в кабак коллектив из 5 человек сложно. А уж прокормить это кубло — аще за гранью реальности. Поэтому рассосались. Кто куда, а Женя нашел певичку и втиснулся в средней руки забегаловку с большой проходимостью и низким уровнем самооценки. Мутный глаз™ короче. А чтоб не брать вокалиста, Женя начал поскуливать сам.
И вот тут ему поперло вторично. Причем не по-децки. У чувака оказался весьма и весьма недурственный голос, с хорошим диапазоном. С одним маленьким «но» — петь Женя дико стремался, пока не накатит соточку когнаку. Но это мелочи, да же?..
Тем более, что пианисты стали совсем не нужны — лабушня пересела на «Джукбоксы», мр3 плейеры, куда маслались минусовки. Так что жизнь наладилась сама собой.
От заказов не было отбоя. Работа шла с семи вечера и , зачастую, глубоко заполночь. Культиваторы в Жене души не чаяли и называли его » Джельсомино»/кто то перемешал его инициалы ЖЕня СОМов ИНнОкентьевич, для польстить или хз зачем, но вот так/ и норовили утащить к себе за стол. А тот и не отказывался.
А стол клиента — такая штука прикольная… Как правило, тот из гостей , кто за этот стол не платит, щедрее всех наливает, послаще кус подкладывает, но строже всех спрашивает. Кушал за столом?-какие тебе деньги, пой иди! Но Джельсомино не особо то и настаивал — уважают люди, подносят, чо б и не спеть для души™. Сначала для одних, потом для других, а потом для всех.
Вот тут то душенька и надорвалась.
Первой не выдержала Ксюха, певица. Работа чуть не до утра, а денег при дерибане — с гулькин хър. Собрала манатки и вперде — ЛаСкала трепищщи!
Потом хозяин начал косо поглядывать и хмурить бровушки — в зале народу битком, а Джельсомино врубил фон под кочум и сидит синячит с клиентурой. Попробовал надавить — но Джельсомино оборзел. Стуканул бригадному, с которым шкуры тёр, бригадный пошептался с хозяином и хозяин махнул рукой — хусим. Апофигей же наступил, когда Джельсомино уелся под самые бровушки и на просьбу какого то клиента из числа его почитателей что то там спеть, цветисто послал его туда, куда посылать не следовало. Клиент, потупясь, вышел, а вернулся с братвой. Каковая братва поставила кабак раком, боком и с прискоком. А из Жениных «Пивеев» сделали часы с кукушкой, где часами был «Пивэй» , кукушкой в них — Джельсомино. И вот тут то сказка и закончилась.
Женя вылетел из мутняка раньше, чем заика успел бы сосчитать до трех. От аппаратуры осталось ничего. Голова была слегка деформирована. Ну прям сильно слегка. Зубов осталось немножко больше, чем у приснопамятного Монозуба, но гордиться особо было нечем.
Счет за погром хозяин выкатил Джельсомино. И счет был недурен.
Далее все в том же духе и все туда же по наклонной. Тягостно и не нужно.
Последний раз я видел Джельсомино, когда он, наяривая себе на каком то сраненьком аккордеончике пел совершенно пропитым меццо-хрипато «Левый берег Дона» отчаянно лавируя пососедям™ для вышедших покурить во двор посетителей кабака.
За бутельброт.
И был черен он, то ли от горькой доли своей, то ли оттого, что мылся он, походу, раз в год при случае.
Вот вам и Черный Лабух.
Мораль, ниггадзяи: петь для души™ — это петь бесплатно.
А работать бесплатно — это аморально. Ибо ведет к деградации личности...